Тема женщины и ее роли в современной мировой экономике все активнее звучит в повестке дня.
Но, что мы знаем о женщинах в бизнесе XIX века? ТКБ Инвестмент Партнерс рассказывает о трех женщинах, сколотивших свое состояние в России.
«Многочисленные удивительные истории сильных женщин XIX века опровергают устоявшееся стереотипное мнение о том, что деловые вопросы решались мужчинами, а женщины были только «хранительницами очага».
Не малый вклад внесли представительницы прекрасного пола в развитие экономики.
Агафоклея Полторацкая. Царица Тверской губернии
Красавица собою, умная и даровитая, она обладала железным характером и необычайной деловитостью, так что, начав с небольшого хозяйства, сумела составить крупное состояние в 4000 душ, ставшее залогом успеха Полторацких в свете. Она завела винокуренные и другие заводы, позволявшие держать на откупе почти всю Тверскую губернию.
Как ей это удалось!
Родилась в семье небогатых тверских помещиков Шишковых. Ей не было ещё и 15 лет, когда она была выдана замуж за вдовца Полторацкого. После свадьбы супруг Агафоклеи недолго задержался в Тверской губернии. Дела требовали его присутствия в Петербурге.
Марк Федорович Полторацкий был известным певцом, значился «уставщиком» придворного хора и даже выступал в итальянской оперной труппе под именем «Марко Портурацкий». Он был далек от мира финансов и не имел никакого желания вникать в ведение дел.
Зато этим со всем азартом взялась его молодая жена, красивая и деловитая особа.
На тот момент у Агафоклеи собственно только и имелось, что небольшое имение Грузины. Даже на самый непритязательный взгляд, Грузины не представляли собой ничего замечательного. Мост из прыгающих под колесами экипажей бревен, девять крестьянских изб по правую сторону от дороги, и дом слева, который лишь с большой натяжкой можно было назвать барским.
Когда Полторацкий, соскучившись по своей Феклуше, прикатил в Грузины, то немало удивился за короткий срок происшедшим изменениям. Немногочисленная челядь, вся как один, кроме старых и малых, занята на работах: кто чистил заросшие пруды, кто латал сараи, а кто-то вывозил скопившийся за годы мусор.
Муж думал, что женина горячка вот-вот пройдет, но в очередную побывку в Грузинах узнал: Агафоклея заняла у соседей крупную сумму денег, а стало быть, все только начинается.
И вот тогда Полторацкий принял мудрое решение: не касаться хозяйственных дел, все передоверить супруге, и никогда не изменял ему. По выражению их с Агафоклеей Александровной внучки, «энергичная личность бабушки стушевала его личность». Хозяйке Грузин не было и тридцати, когда имение совершенно преобразилось. В центре усадьбы вырос трехэтажный огромный дом с великолепной отделкой. Его вполне можно было назвать дворцом.
Здание состояло из ста двадцати комнат, интерьер которых мог поспорить с убранством апартаментов столичной знати. Спальня хозяйки была декорирована розовым мрамором. По оценке специалистов, занимавшихся историей русских усадеб, «постройка столь крупного каменного сооружения в усадьбе, сравнительно далеко расположенной от обеих столиц, была весьма редким для того времени явлением».
На зависть соседям Полторацкая расширяла свои владения, скупала земли не только в Тверской губернии, но и в весьма отдаленном Оренбургском крае.
На зависть соседям Полторацкая расширяла свои владения, скупала земли не только в Тверской губернии, но и в весьма отдаленном Оренбургском крае
От услуг управляющих она решительно отказалась. Предпочитала контролировать все сама. Полторацкая не давала себя обманывать. Она придумала способ, при котором крупное воровство можно было легко обнаружить. В каждой принадлежавшей ей деревне, как это было принято, она назначала старосту, но долго он на одном месте не засиживался: хозяйка переводила его в другое имение. Его же избу занимал староста из соседнего села. Таким образом, по количеству перевозимых сундуков и мешков из амбаров достаточно точно можно было определить степень его честности.
Конечно, женщины, подобные Полторацкой, были редки. И не случайно она, незнатная, жившая в захолустье, далекая от той «большой истории», которая вершится в столицах, стала одной из героинь фундаментального труда великого князя Николая Михайловича Романова «Знаменитые россияне».
В своих мемуарах внучка признавалась, что стиль управления делами у Полторацкой был весьма строгим. Она отличалась властолюбием, строгостью и даже жестокостью. Перед ней трепетали как деловые партнеры, так и домочадцы. К слову, у Агафоклеи было 22 ребенка.
Конечно, путь к процветанию оказался небыстрым и тяжелым. Порой даже опасным.
С оборотистой предпринимательницей однажды случилась неприятная история. Она составила на себя подложное завещание от имени своего дальнего родственника. Открылось дело. Наказание за такие дела по законам Российской империи полагалось суровое. Ей грозила каторга.
Можно только гадать, какими силами и средствами красавице удалось вывернуться из железной хватки правосудия. Но потрясение оказалось чрезвычайно сильным и подвигло Агафоклею на неожиданный шаг: она дала зарок никогда больше не брать в руки пера и не нарушала его всю жизнь. В конце концов Полторацкая разучилась писать и читать. Все домашние, родные и знакомые думали, что она неграмотна.
Однако единоличное управление весьма разномастным, раскиданным на большие расстояния хозяйством, ни на день не прекращалось. Полторацкая завела секретаря, принимала его подробнейшие отчеты и «со слуха» давала распоряжения. Обмануть ее было трудно: имея большой практический опыт и блестящую память, она держала в голове десятки цифр, множество мельчайших сведений о состоянии дел, придумывала и воплощала в жизнь все новые и новые экономические проекты, каким-то удивительным образом находя для их исполнения дельных, инициативных людей.
Всё дело в волшебных пузырьках: Как война и Россия спасли вдову Клико от санкций
Начало предприятия
Барб-Николь родилась в Реймсе в 1777 году. В то время в Шампани, откуда родом была Барб-Николь, уже производили несколько тысяч бутылок игристого вина в год для королевского двора и знати. Производством вина в то время занимались маленькие домашние хозяйства, которые маркировали свои бочки индивидуальным клеймом.
Отец Барб-Николь, состоятельный предприниматель, который занимался текстильной промышленностью, мечтал породниться со знатью. И он выдал старшую дочь Барб-Николь за сына другого состоятельного мануфактурщика из Реймса господина Клико. Семья Клико тоже занималась текстилем, но также и торговала вином — скупала бочки у производителей в Шампани и перепродавала их в другие регионы Франции и немного за границу. В то время это была стандартная схема ведения бизнеса — виноделам важно было быстрее сбыть вино, чтобы освободить склады для новых бочек и не нести ответственности за испорченный продукт. По бутылкам вино тогда практически не разливали, все бутылки делались вручную, были очень хрупкие и разного размера.
Франсуа Клико, молодой супруг Барб-Николь, решил реформировать семейный винный бизнес. Во-первых, он собрался заняться экспортом, во-вторых решил, что выращивание винограда и производство вина тоже должна делать его компания. В качестве свадебного подарка они с Барб-Николь получили солидные угодья и в том числе виноградники. Кроме того, он задумал производить дорогое бутилированное вино — вино в бутылках можно было продать в три раза дороже, чем точно такое же, но в бочках.
Когда ей было 28 лет, Франсуа умер, оставив вдове компанию, занимавшуюся банковским делом, торговлей шерстью и производством шампанского. Мадам Клико ограничила деятельность фирмы последним, что увенчалось большим успехом. История её бизнеса — это череда неудач и борьбы с обстоятельствами, погодой, законами, санкциями и предрассудками.
Обладая незаурядным умом, амбициями и управленческим талантом, мадам Клико прежде всего взялась за улучшение качество продукции, производимой Домом Клико.
Легенда дома Клико гласит, что Николь приказала перенести большой дубовый стол из гостиной в винный погреб, где отныне и образовалось ее рабочее место. Она досконально изучила весь производственный цикл – состав почв, свойство лозы, способы борьбы с насекомыми, этапы уборки урожая, режим хранения в подвалах, переработку, розлив в бутылки.
Рабочий день хозяйки заканчивался поздним вечером. Несколько лет Николь Клико работает как одержимая. Почему? Потому что, как сказала она своим виноделам: «У моего вина будет одно качество – лучшее изо всех!»
Еще она тратит много времени на своих клиентов, изучает их вкусы, выслушивает пожелания и претензии. Ведет бесконечные записные книжки, думает, анализирует. Чаще всего клиенты жаловались на мутный осадок, скапливающийся в бутылках. Шампанское тех времен было мутным из-за присутствия в нем дрожжей.
Вот этот недостаток для всех и разрешила Николь в темных своих погребах. Как? Долгое время это было ее величайшей тайной. Лишь через десять лет секрет выплыл наружу. Оказалось, если бутылку хранить горлышком вниз, скопить там весь дрожжевой осадок и потом, охладив, открыть – льдинка с дрожжами под давлением вылетит из бутылки. Оставшееся вино будет прозрачным. Эта процедура называется ремюаж, она придумана лично мадам Клико, и стала частью классической технологии создания шампанского.
Понимая, как важно качество сырья, Николь инвестировала в расширение площадей виноградников, культивирование лучших сортов вина.
У Барб-Николь, кстати, обнаружился талант к купажированию вина — она была великолепным дегустатором и различала очень тонкие оттенки вкуса, это позволяло составлять изысканные букеты из разных сортов винограда, выросших в разных условиях.
Большие инвестиции и большие санкции
Свёкор, старик Клико, поддержал невестку и познакомил её со старым другом, предпринимателем Александром Жеромом Форно. Вместе они с Барб-Николь вложили в предприятие 80 000 франков. В пересчёте на сегодняшние доллары это около $2 млн. В те времена рабочий получал около 400 франков в год ($8 000). Теперь компания продавала практически только собственное вино, и только четверть брала на реализацию у окрестных фермеров.
В 1806 году бизнес-климат во Франции был довольно суровым. В 1803 году начались наполеоновские войны, император с 1805 года противостоял коалиции, в которую входили Англия, Россия, Швеция и Неаполь. Многие дороги были перекрыты, страны вводили санкции друг против друга, правила игры менялись часто, так как соседи поддерживали то одну сторону, то другую.
Как выяснилось, мадам Клико не упускала из виду стратегию сбыта и активно ее развивала
Но к этому времени, продукция дома Клико уже получила признание при дворах европейских монархов, в том числе и в Российской Империи. Как выяснилось, мадам Клико не упускала из виду стратегию сбыта и активно ее развивала. С самого начала своей деятельности, она рассылала агентов во все стороны света. И один из ее таких торговых агентов был талантливый Луи Бонэ, он проехал всю Европу в поисках подходящих рынков и, наконец, остановил свой выбор на России.
В этих условиях Клико собрала заказы на 55 000 бутылок шампанского ($3 млн по сегодняшнему курсу). Везти их решили через Амстердам — Голландия была нейтральной страной, из порта в Амстердаме корабли уходили во все концы Европы и в Россию.
Вместе с грузом поехал Луи Бон. Но удача подвела его — не хватило ни то, что дней, часов на отплытие гружёных кораблей. Противодействие стран антифранцузской коалиции включало всевозможные запреты и ограничения в торговле, в частности, запрет на ввоз в Россию французского вина в бутылках.
Амстердамский порт закрылся в связи с военным положением, французские суда не выпускали, и вино застряло на складе. Надежды на то, что блокаду снимут скоро, быстро таяли. Вдова терпела колоссальные убытки, мало того, что её вино не удавалось продать, приходилось оплачивать дорогой склад и держать зафрахтованное судно под парусами на случай, если блокада падёт. Отправить груз можно было контрабандой на английском или американском корабле, но был риск потерять всю партию — и Клико пошла на этот риск. На риск и на прямое нарушение императорского указа, посылая шампанское в Россию контрабандой на судах нейтральных стран через Кёнигсберг.
Когда между Францией и Россией, где вдову Клико уже хорошо знали и успели полюбить её вино, установился хрупкий мир, подвела природа — 1809 год выдался неурожайный, и в 1810 партнёр покинул Барб-Николь. Она задумалась о ликвидации предприятия, но на этот раз её уговорил не сдаваться отец. Он прокредитовал дочь, которая теперь осталась одна не только в семейной жизни, но и в бизнесе, и Клико сумела купить 10 000 бутылок, 125 000 пробок и шесть дюжин бочонков на 30 000 франков. Она стала независимой знатной женщиной, которая в одиночку управляла достаточно крупным интернациональным бизнесом — выдающийся пример для наполеоновской эпохи.
Первое, что сделала вдова, когда стала единственной главой собственной фирмы — навела порядок в счетах и бухгалтерских книгах. Второе — переориентировалась на местный рынок, снизила долю дорогого, но ненадёжного шампанского и увеличила долю простых, но качественных домашних столовых вин. К декабрю 1810 года, когда вдове Клико исполнилось 33, она практически рассчиталась с долгами предыдущего совместного предприятия, вернула себе старых поставщиков и клиентов, распродала изрядную часть своего добротного вина французам для празднования Нового года. Встречая 1811 год, она была готова к тому, чтобы он принёс ей удачу. И он принёс.
Счастливая звезда
Барб-Николь наконец повезло — лето выдалось нежарким, вино и шампанское 1811 года получились невероятно прозрачными, с медовым привкусом. Пролетавшая над виноградниками Большая комета добавила ему загадочности (и прибавила несколько десятков франков к цене). Бутылки этого урожая Клико считала жемчужинами своего производства.
К сожалению, политическая обстановка снова не позволяла надеяться продать их по той цене, которую они заслуживали.
Извольте «Кликовского»!
Подлинную славу «Вдове Клико» принесла Россия. Да, без преувеличения, именно наша страна помогла шампанскому Clicquot стать тем, чем оно является сегодня.
К концу 1813 жители Реймса обнаружили войну у своего порога. Клико была в отчаянии — её подвалы были переполнены вином, которое не удавалось сбыть. Она с ужасом ждала, когда злые, голодные военные — не важно, с какой стороны — войдут в город и разграбят её хранилища. Это будет означать полное разорение. Больше всего она опасалась за то самое шампанское 1811 года, которое почти созрело и в мирное время принесло бы баснословный доход.
Когда русские наконец пришли, оказалось, что это вовсе не озверевшие орды дикарей. Князь Сергей Александрович Волконский, майор Архангельского полка, был назначен комендантом Реймса, он запретил грабежи и строго следил за порядком. Офицеры российской армии не забирали, они покупали вино у Барб-Николь. Да, многие делали это в долг, но вдова Клико охотно ссужала им бутылки. Она рассматривала это как инвестицию — скоро они вернутся домой и станут заказывать у неё дорогое шампанское на праздники и годовщины. Ирония состояла в том, что все эти годы вдова Клико гонялась за покупателями и ненавидела войну, которая не позволяла торговать ей в полную силу. А теперь война сама привела к ней армию клиентов.
Светлая полоса
Комета как будто принесла вдове Клико долгожданную удачу — все авантюры стали ей удаваться.
Уже осенью 1814 года зафрахтованное ею судно доставляет в Санкт-Петербург 12 тысяч бутылок шампанского. Эта партия с большим трудом пересекла границы России, надолго задержавшись в Кенигсберге. Однако расчет оказался верным — шампанское разошлось стремительно, даже небывалая цена в 12 рублей за бутылку, видимо, лишь подстегивала интерес. Поясним, что за эту сумму можно было месяц арендовать в Петербурге небольшой особнячок с прислугой.
Следующая партия бутылок принесла 73 тысячи русских рублей. Сумасшедшие по тем временам деньги!
Шампанское разошлось стремительно, даже небывалая цена в 12 рублей за бутылку
Луи Бонэ писал своей благодетельнице из России: «Русские получают почти детское удовольствие, наблюдая за тем, как пенится шампанское. Они приходят в восторг, что пробка выстреливает сама по себе, а пена орошает платья сидящих за столом дам». Николь взяла на заметку эту особенность, и шампанское для России делали особо игристым. Проспер Мериме писал о ней: «Мадам Клико научила пить Россию шампанское. Здесь ее вино называют Кликовское и никакого другого знать не хотят».
Главным рынком сбыта на несколько лет стала Россия, но именно в Европе вдову назвали Grande Dame — Великая Дама. С 1790 года по 1830 продажи шампанского выросли в мире на 1000% — с нескольких сотен тысяч бутылок в год до 5 млн. И заслуга Барб-Николь в этом была колоссальная. Вдова Клико была единственной женщиной-мануфактурщицей с огромным объёмом производства и широкой торговой сетью.
Вдова придумала подавать шампанское в узких высоких бокалах — раньше его пили из приплюснутых креманок — и эта посуда скоро вошла в моду по всему миру. Она первой из производителей начала клеить на бутылки яркие этикетки, чтобы покупатели отличали её вино сразу и безошибочно — фирменный оранжевый цвет выбрала именно она.
За счет чего молодая вдова смогла создать бренд, который мы любим и знаем сейчас? Прежде всего за счет стальной воли и поистине сильного характера, что было огромной редкостью по тем временам. Она никогда не была милой кокеткой или даже просто милой. Живой ум и по-настоящему мужская хватка, невероятная работоспособность — ей были присущи качества настоящего дельца, воротилы бизнесмена. Или бизнесвумен. Мадам Клико стала первой из них, да-да, именно ее считают первой бизнесвумен.
Благодетельница рабочих Варвара Алексеевна Морозова
Еще в начале 90-х годов недалеко от московской станции метро “Кировская” (ныне “Чистые пруды”) стояло небольшое здание интересной архитектуры – Тургеневская библиотека-читальня, по которой и получила название Тургеневская площадь.
13 сентября 1883 г. на имя городского головы поступило заявление от Варвары Алексеевны Морозовой о намерении пожертвовать Московскому городскому общественному управлению 50 000 руб. на учреждение читальни в память незадолго перед тем скончавшегося Ивана Сергеевича Тургенева. Бесплатная читальня должна была давать “возможность пользоваться книгами тем слоям городского населения, которым по состоянию их средств существующие библиотеки недоступны”. По проекту архитектора Чичагова было возведено здание библиотеки. Спустя полтора года читальня была открыта и принимала в день около 300 человек. Под влиянием опыта создания Тургеневской читальни, открытой по инициативе В.А. Морозовой, в Москве появились библиотеки-читальни им. А.Н. Островского (1888), библиотека им. А.С. Пушкина (1899) и другие. Проще говоря, Варварой Алексеевной Морозовой было положено начало столичной сети публичных читален.
После смерти мужа Варвара Алексеевна наследовала текстильную фабрику, одну из самых больших в России. Умная и волевая вдова взяла «Товарищество Тверской мануфактуры» в собственные руки, еженедельно по четвергам приезжая в Тверь из Москвы. Она первой из владельцев предприятий Морозовых пригласила на должность директора мануфактуры не иностранца, а русского инженера-механика. В 1878 году на фабрике работали почти 6 тыс. человек, перерабатывалось 212 тыс. пудов хлопка. Расширение сферы сбыта, выгодные закупки сырья, дешёвая рабочая сила — всё это приносило колоссальные прибыли. Морозова обладала практичностью и деловитостью, хорошо ориентировалась в коммерческих делах.
В 1878 году на фабрике работали почти 6 тыс. человек, перерабатывалось 212 тыс. пудов хлопка
Проводя жёсткую политику управления, она не забывала и об улучшении бытовых условий жизни своих рабочих, и о благотворительных делах в городе, где было расположено производство. При фабрике имелись бесплатные: школа, больница, родильный приют, дом для престарелых рабочих, колыбельная с прислугой и няньками, приют для детей-сирот.
Рабочие размещались в особых колониях, представлявших собой «отдельные домики на 4 семьи каждый, с отведенной для каждого домика землею в 180 кв. саженей с садом и огородом», а также в каменных казармах «усовершенствованного типа с новейшею системой отопления и вентиляции». Морозова искренне считала себя благодетельницей пролетариата. Во время стачек и забастовок на мануфактуре всегда стремилась сама выяснить и уладить возникавшие конфликты и искренне удивлялась неблагодарности и ожесточению забастовщиков. Ведь когда зачинщики подвергались допросу в полиции, на вопрос об образовании они отвечали: «…учился при фабрике Морозовых», «…воспитывался на счет фабрикантов Морозовых».
С годами производство расширялось, число рабочих увеличивалось, и вновь возникала нехватка жилых, лечебных и просветительских учреждений и строений. В 1910 году общее собрание пайщиков мануфактуры постановило перечислить на эти цели 580 тыс. руб. Началось строительство, и уже через три года появилась самая большая казарма при фабрике. Она получила название «Париж» и вызывала зависть у тех, кому не довелось в ней проживать.
Благотворитель или меценат?
Средства, полученные от бизнеса, позволяли Морозовой быть щедрой благотворительницей. Её имя было одним из первых среди благотворителей, поддерживающих работу женских курсов, учебных заведений, научных лабораторий. Варвара Алексеевна построила и содержала школы в различных губерниях России, где детям бесплатно выдавали учебные пособия и кормили горячими обедами. Одним из её самых известных детищ были так называемые Пречистенские курсы для рабочих, которые со временем стали просветительским центром московских пролетариев. Лекции приходили слушать до полутора тысяч человек.
Часть своего огромного состояния Морозова передала на строительство московских больниц. Капиталистка Морозова помогала крестьянам, пострадавшим от наводнений, устраивала госпитали для раненных на фронтах, выделяла средства на издание народнического журнала «Русское богатство» и многое другое
Благотворительностью Варвара Алексеевна занималась увлеченно, но с умом. Она твердо придерживалась правила: жертвовать нужно исключительно для того, чтобы «учить или лечить народ». Широко образованная, деловая и практичная Морозова вела строгий счет каждому целковому и никогда не позволяла вовлечь себя в бесполезную, с её точки зрения, благотворительную акцию. В таких случаях отказывала твердо и решительно, независимо от личности и репутации просителя. По большому счёту, её невозможно назвать меценаткой или покровительницей людей искусства. Варвара Алексеевна не покупала картин, не спонсировала художественных выставок и заграничных гастролей балетных трупп, но из своего кармана платила пенсии школьным учителям и стипендии бедным студентам. Она придерживалась чёткого убеждения, что школы, больницы, просветительские журналы более необходимы народу, нежели созерцание античных скульптур или просмотр театральных постановок.
За свою благотворительную деятельность Варвара Алексеевна удостоилась в 1892 году монаршей благодарности
За свою благотворительную деятельность Варвара Алексеевна удостоилась в 1892 году монаршей благодарности за пожертвования Императорскому Московскому университету; в 1898 за попечительство Морозовского ремесленного училища ей была присуждена золотая медаль «За усердие» для ношения на Александровской ленте.
Варвара Алексеевна успевала всё: управлять фабриками, щёлкать на счётах, подсчитывая барыши, учреждать больницы, читальни и приюты, играть Шопена и беседовать о марксизме с московскими либералами. Только на воспитание собственных детей, как это часто бывает, у «деловой женщины» не хватило ни времени, ни душевных сил.
Действительно, отношения в семье складывались непросто. И дело было, в первую очередь, в жёстком характере самой Варвары Алексеевны: всегда подтянутая, требовательная, не прощавшая ошибок, она и с собственными детьми держалась строго и излишне сухо. Морозовские мальчики, миллионеры с рождения, до своего совершеннолетия получали от суровой матери по 75 рублей в месяц – но это уже совсем другая история.
Варвара Алексеевна Морозова умерла в 1917 г., перед революцией. В своем завещании передавала большую часть своего состояния – пай “Тверской мануфактуры” – рабочим фабрик.
Истории предпринимательниц 19-го века показывают, что в обществе были активные и самостоятельные женщины. И сегодня женщины точно так же умеют добиваться серьезных высот в разных сферах жизни.
